Путь к первому медведю

Занимаясь организацией охоты на медведя почти двадцать лет, я сам не добыл ни одного косолапого. И вот этой весной представился случай сделать это на Камчатке, куда я летел со своим клиентом.

ФОТО: ДМИТРИЙ ВСТОВСКИЙ

Отметив с друзьями свой пятидесятилетний юбилей, я вылетел на Камчатку, где в Елизово меня уже ждал охотник из Америки Джерри.

Сухощавый, подвижный, полный оптимизма, с хорошим чувством юмора, он не выглядел на свои 72 года и, пожалуй, мог дать фору некоторым молодым охотникам.

Джерри уже стрелял медведей в Канаде и на Сахалине, поэтому, когда я предложил ему поохотиться на камчатского медведя на лыжах, честно говоря, не надеялся на его согласие.

Учитывая возможность быстрого результата, я договорился с моим партнером Александром, что при наличии времени мне тоже будет предоставлена возможность добыть трофейного медведя.

Итак, встретившись с Джерри, мы отправились в район охоты.

Наш путь проходил между Восточным и Срединным хребтами. Это была единственная на тот момент дорога, связывающая юг и север Камчатки.

Когда наш караван прибыл в расположение егерского кордона, состоявшего из основного строения с кухней, гостиной с несколькими спальнями
и недостроенной бани, нас встретил радостный лай собак.

Сразу по прибытии мы распаковали багаж. На кухне Саша уже оживлял очаг, Юра помогал Татьяне переносить кухонную утварь и продукты. В мгновение ока Татьяна приготовила небольшой перекус, и пока мы ели, обсудили с Юрой и Сашей свой выезд на разведку.

Но основные охотничьи события развернулись на следующий день. Джерри добыл трофей неплохого качества и был безмерно счастлив. Проводники отправились забирать шкуру медведя на следующий день, а я и довольный охотой американец решили остаться на базе…

Мы услышали звук приближающегося снегохода. Дверь распахнулась, и Саша выпалил, обращаясь ко мне:

— Есть медведь! Поедешь?

Не вопрос! Конечно же, я был готов. Путь пролегал по заболоченной долине небольшого ручья. Снег в дневные часы раскисал от солнечных лучей, и нам не раз приходилось вытаскивать снегоход из снежной каши.

Вдруг рядом с ручьем обломилась огромная глыба льда, задела наши сани, они перевернулись, и я полетел в ледяную воду. Рюкзак с аппаратурой и вещами, пристегнутый к спинке саней, ушел под воду, я успел лишь вытолкнуть на высокий обледенелый берег свой карабин.

Очнувшись от оцепенения, Саша кинулся мне на помощь, и мы вместе перевернули и вытащили из воды сани.

Выбравшись на лед, я первым делом бросился разбирать свой рюкзак, тут же отсоединил все аккумуляторы и открыл все створки аппаратуры, чтобы проверить, не попала ли внутрь вода (позже я просушивал все в течение двух суток в теплом помещении).

Вся одежда была мокрой насквозь — от ботинок до куртки. Я забрался на сиденье снегохода и стал по очереди выжимать вещи. Передо мной встал вопрос: продолжать охоту или возвращаться в лагерь?

Юра дожидался нас с Сашей в условленном месте. Когда, обеспокоенный нашим долгим отсутствием, он подъехал к нам, я заканчивал выжимать одежду. Юра заглушил мотор, и в воздухе повисла «оглушительная» тишина, прерываемая лишь журчанием воды в ручье.

 — Ну что будем делать? — прервал тишину Сашин вопрос.

Не надеясь особо на продолжение охоты, ребята думали, что мы вернемся в лагерь.

— А где медведь? — пытаясь сохранять спокойствие в голосе, спросил я Юру.

Он, не задумываясь, ответил:

— На месте. Лежит на склоне.

Пришлось расстаться со своей мокрой и очень тяжелой курткой. Я повесил ее на сук ольхи, чтобы забрать на обратном пути. Там же остались рукавицы и мягкий чехол для карабина. Юра дал мне свою рабочую куртку.

Легкий морозный ветерок весело обдувал меня по пути следования до пункта назначения. Благо этот пункт находился не так далеко, и мы ехали всего 15–20 минут.

В этой сложной ситуации меня здорово выручили охотничьи брюки с мембраной и флисовой подкладкой: мембрана защитила от пронизывающего ветра, а мягкая подкладка, даже будучи влажной, оставалась теплой.

Но очередной сюрприз ждал меня, когда мы отвязали лыжи от саней. Выяснилось, что конец одной лыжи сломан. Устранить эту поломку в походных условиях было невозможно. Пришлось идти как есть, стараясь не сломать лыжу окончательно, особенно на спусках.

Наш путь пролегал вдоль ручья по самому низу долины, меж двух горных склонов. И тут в самый неподходящий момент у моих многострадальных лыж порвался брезентовый ремешок, удерживающий ногу в креплении.

Но Саша со свойственным ему спокойствием сказал, что это поправимо, и, достав из рюкзака «аварийный набор», за пять минут зашил ремешок. Мы снова продолжили наш путь к медведю.

Единственное, о чем я в то время мечтал, чтобы поскорее согреться. На это ушло около получаса постоянной ходьбы.

Конечно, неприятно было идти в мокрой одежде, но главное — не было холодно. Юра ушел чуть вперед, чтобы отслеживать ситуацию на противоположном склоне. Мы же с Сашей продвигались вперед по правому склону и наблюдали за левым, где лежал медведь, к которому нам необходимо было подойти на дистанцию выстрела.

Он лежал на небольшой полке прямо на горном склоне. Нам была видна лишь одна пятая часть его туловища. Приходилось постоянно контролировать зверя, чтобы не выдать своего присутствия. Мы надели маскхалаты и двигались крайне осторожно, помня, что зрение, слух и обоняние зверя в несколько раз острее, чем у человека.

И даже не обладая хорошим зрением, медведь может обнаружить нас гораздо раньше, чем это можно себе представить. Когда мы вышли на расстояние километра от медведя, то чуть ближе к нам увидели еще одного.

Он был определенно меньше «нашего» и интереса не представлял, но мог заметить нас и каким-то образом оповестить об этом собрата. Мы выстроились друг за другом и плотной вереницей пошли вперед, стараясь двигаться бесшумно.

Задача — пройти участок открытой местности, где не за что спрятаться, и подойти как можно ближе к нашему медведю. Наконец мы достигли кустов в 400 метрах от мишки. За кустами протекал ручей, и это было нам на руку.

Ручей создавал естественный шумовой фон, который скрадывал шуршание лыж. Сразу же за ручьем начинался крутой подъем, а в 300 метрах выше возлегал косолапый.

Мне было трудно выбрать место для выстрела. В кустах я менее заметен, но стрелять на предельной дистанции 300 метров было проблематично. Оставаться и ждать на открытом месте тоже не самое лучшее решение, так как в любой момент миша мог нас обнаружить.

И все же я выбрал второй вариант: эта позиция давала лучший обзор в условиях ограниченной видимости.

Положив на снег охотничьи перчатки, я сел на них и установил карабин. В этот раз я не брал ни дальномера, ни бинокля, рассчитывая только на оптический прицел. До медведя было около 300 метров, может быть, чуть меньше.

На этой охоте я использовал проверенный SAKO 75 HUNTER калибра .300 Win Mag, патроны RWS с пулей CDP весом 10,7 грамма. Дело оставалось за малым: дождаться, когда медведь встанет, и произвести точный выстрел.

Потянулось время ожидания. В прицел я отчетливо видел часть головы животного, которой он постоянно вертел. Стрелять в такой ситуации ни в коем случае нельзя: велика вероятность, что в момент выстрела медведь двинет головой, и будет либо промах, либо подранок.

Прошло около двадцати минут. Я стал замерзать и больше всего переживал за руки, боясь, что не почувствую движения указательного пальца на спусковом крючке. Вдруг медведь резко встал, направил морду в ту сторону, куда ушел Юрий.

Очевидно, ветер сделал свое дело. Косолапый оценивающе осмотрел ущелье. Я прильнул к окуляру прицела и сразу понял, что выстрел вряд ли получится. Медведь стоял практически весь закрытый с одной стороны густыми ветками кустарника, а с другой — стволом березы.

Я четко видел в прицел его огромную голову и лапы. Корпуса видно не было. Зверь двинулся вправо от меня и исчез за снежным барханом.

Выругав про себя Юрия за чистой воды разгильдяйство или нарочитое пренебрежение мерами предосторожности, я надеялся, что смогу перевидеть медведя, когда он снова появится. И оказался прав. Из-за бархана появился бурый горб, потом сам медведь.

Перекрестие прицела в доли секунды оказалось за лопаткой животного, на позвоночнике. Пуля на таком расстоянии опустится на 20 см и должна попасть в область сердца. Выцеливать в таком случае нельзя. Указательный палец выверенным движением надавил на спусковой крючок. Звук выстрела пронесся гулким эхом по долине ущелья.

Медведь исчез за снежным барханом. Я быстро перезарядил карабин, хотя был абсолютно уверен, что попал. Мишка снова появился и уже тяжело двигался по открытому месту.

Видно, пуля сделала свое дело. Второй выстрел — медведь стал двигаться еще медленнее и шел уже только под гору, а это, как правило, говорит о тяжелом ранении.

Медведь кувыркнулся, но снова встал на четыре лапы. Я выстрелил еще раз, перезарядился. Косолапый упал. В прицел я видел вокруг него большие пятна алой крови. Раздался дикий рев, от которого по телу пробежала легкая дрожь.

Я послал последнюю пулю под ребра хищника с левой стороны. Медведь обмяк и покатился вниз к ручью.

По дороге его туша разнесла в пыль огромное гнилое дерево в обхват толщиной. На наше счастье безжизненного медведя остановили четыре стоявшие вместе березы, которые выросли на голом склоне, иначе нам пришлось бы вытаскивать трофей из ручья.

Находившийся неподалеку Саша поздравил меня с хорошими выстрелами и трофеем и тут же отправился к склону, где лежал медведь. Для этого необходимо было перейти через ручей глубиной около полуметра.

Проводники всегда ходят в болотных сапогах, и Саше не составило труда форсировать вставшую на пути водную преграду. Юра уже несся по склону с другой стороны. Вместо того чтобы просто перекинуть лыжи на другой берег, а самому быстро перейти ручей, я потащился по скользким камням со всем своим скарбом: с лыжами, карабином и посохом.

И попал пятой точкой в одну из ям (хорошо еще, что не на камень). Водная стихия в очередной раз приняла меня в свои ледяные объятия. Но тогда мне было уже все равно.

Когда в очередной раз я подошел к ребятам мокрым, они поглядели на меня и дружно рассмеялись. Я осмотрел свой трофей. Вблизи медведь производил впечатление монстра, созданного убивать. Огромные клыки и когти, казалось, способны были разорвать любую плоть…

Начинало смеркаться. Мне хотелось сфотографироваться с трофеем. Выручил маленький фотоаппарат Саши. Мы втроем с трудом вытащили огромную тушу медведя на открытое место, сгребли и подложили с одной стороны снег, чтобы мишка не укатился со склона в ручей, и сделали несколько снимков.

Когда мы проводили фотосессию, пошел небольшой снег и подул холодный ветер. Мне пришлось снова выжимать всю свою одежду. А в это время Юра с Сашей раскинули скатерть-самобранку, где главными для меня блюдами были пятидесятиградусная фирменная настойка, приготовленная Юрой для таких случаев, и домашнее сало.

Это и согрело, и дало сил, чтобы вместе с ребятами заняться снятием шкуры с медведя.

Привычную операцию сделали быстро. Шкуру оставили на снегу мездрой вверх, чтобы забрать ее на следующий день. Добрались до снегоходов, собрали все вещи, лыжи, аппаратуру и тронулись в обратный путь уже в густых сумерках.

Так как сиденье на санях было мокрое, Юра выделил мне овечью шкуру, чему я был безмерно рад. Проезжая мимо до боли знакомого ручья, мы забрали мою куртку, рукавицы и мягкий чехол для карабина и продолжили свой путь на базу.

Без всякого преувеличения могу признаться, что за весь этот день я был вымотан (и морально и физически) так, как никогда в жизни.

Еще бы! Дважды искупаться в холодной воде. В мокрой одежде пройти в общей сложности более десяти километров на лыжах, одна из которых повреждена.

Просидеть на снегу около получаса, постоянно думая о том, чтобы медведь не ушел, и помнить о необходимости передвигаться по сложному рельефу местности с аккуратностью дикой кошки — да это утомит любого, даже самого крепкого и подготовленного человека.

Зато я до сих пор испытываю чувство гордости за то, что не только добыл столь почетный трофей камчатского медведя, но и прошел по пути к нему через такие испытания.

Источник